Часть 1. Освобождение крестьян и борьба за волю и землю (из книги «Страницы истории Майнского района Ульяновской области») / 3 Марта 1861 / История Ульяновска / Годы и люди

Особенно в тяжелейшем положении находились помещичьи крестьяне. Помещики произвольно распоряжались судьбой своих крепостных: они могли их купить и продать, обменять и подарить, женить и развести, а за малейшую провинность – наказать кнутом и розгами, отдать в рекруты или сослать в Сибирь. Только помещики устанавливали размеры оброка, барщины и других повинностей крестьян, которым жаловаться на своих господ строго запрещалось.

На всю Симбирскую губернию прославился полным произволом по отношению к своим крепостным крестьянам белоозёрский помещик А. Бабкин, о чём свидетельствует донесение симбирского губернского прокурора министру юстиции России от 9 июля 1818 года. Крестьяне пожаловались помещику на сельского старосту «в обременении работами и за частые наказания». Бабкин старосту сменил, но нового старосту и 7 крестьян «за сию жалобу» посадил «в рабочий дом», из них троих отдал в рекруты и их имущество взял себе, а жену одного крестьянина «выгнал совсем из дому». Крестьяне, избавившиеся от телесного наказания, были «обременены чрезвычайно работами так, что не даётся ни одного дня на свои работы, кроме воскресенья и то очень редко… даже и на Святую Пасху с самого четверга употреблены были в господскую работу». Кроме того, по приказу помещика у крестьян отняли «лес, заготовленный ими прежде для домашней обстройки», с них также собрали «по две четверти ржи, отчего вся вотчина пришла в совершенное разорение». Возмущённые помещичьим произволом крестьяне пришли с жалобой к губернскому прокурору.

Опалихинский помещик И.Г. Дмитриев, как отмечается в сохранившейся церковной летописи, «распоряжался своими крестьянами, как ему хотелось», за тот или иной незначительный проступок ссылая их из одного своего имения в Симбирской и Самарской губернии в другое, чаще всего в село Покровское (Опалиху).

«До смерти забивал крестьян, рыская по полям и лесам со сворой сабак», загоскинский помещик Шильников. «Зверь, а не человек был Шильников, - вспоминал в 1936 году о том времени житель Загоскина, 106-летний А.Н. Нестеров. – Бил чем попало. Бывало, поедет по бороздам и как только колесо прыгнет на челизну, тут же расправа нагайкой. Мне самому попало от него, когда было шестнадцать лет. Еле добрался до дому: где брёл, где полз, потом месяц отлёживался. Раз было мужики ухватили Шильникова в поле, да вырвался. Всё же устукали подлеца».

После 19 февраля 1861 года крестьянам зачитали в церквах и на сходах царский манифест об освобождении их от крепостной зависимости. Но, чтобы стать «свободными сельскими поселянами», они обязаны были по уставным грамотам, подготовленным помещиками, выкупить выделяемые им земельные наделы, причём выкупные платежи были намного выше действительной стоимости земли, а землю им господа отводили самую плохую и отдалённую.

В результате «освобождения» временнообязанные крестьяне лишились большой части ранее обрабатываемой им земли, к тому же они продолжали платить оброк и работать на барщине.

Помещики и удельное ведомство в ходе реформы оставили за собой лучшие земли (её у них стало ещё больше), почти все леса и пастбища.

В Опалихе крестьяне бывшей помещицы Е.Н. Пазухиной владели «более чем полным наделом земли» (368 десятинами на 83 ревизские души), а другой здешней бывшей помещицы С.М. Насакиной на 133 ревизских душ получили всего 177 десятин (они «упорно шли на малый надел», называемый «дарственным», «кошачьим», чтобы впредь не иметь никакого отношения со своей госпожой).

В Матюнине во владении крестьян оказалось 1650 десятин земли (в среднем по 4 десятины на 403 ревизские души), а у помещиков Матюнина, Авинова, Никольской и фон-Шлейера ещё больше, чем было, к тому же в их «исключительном владении» оставался весь лес – 775 десятин. По 4 десятины земли в среднем на ревизскую душу досталось белоозёрским крестьянам, а у помещиц Нарышкиных её осталось 878 десятин, около 200 десятин лесу и сенокосов.

Село Карлинское, одно из крупнейших по населению в Симбирской губернии, издавна принадлежало влиятельным, приближённым к царскому Двору князьям и графам Черкасским-Мусиным-Пушкиным-Щербатовым-Зубовым. Из них жил в господском доме в селе только граф И.П. Мусин-Пушкин, переехавший отсюда около 1770 года в село Заборовку Сызранского уезда. «Более же здесь, - сообщали «Симбирские губернские ведомости» 25 января 1866 года, - помещики не проживали».

В 1866 году этим имением (самым крупным в границах нынешнего Майнского района) владела графиня Н.П. Зубова (более трёх тысяч крепостных душ, свыше 12 тысяч десятин пашни, лугов и леса, 4 водяных мельницы, 2 кабака, базарная площадь и сельский частный банк). Кроме того, в её владении было ещё около 50 сёл и деревень в 11 губерниях. Побогаче Зубовой в Симбирской губернии были только графы Орловы-Давыдовы и Соллогуб, князья Трубецкие да ещё несколько местных влиятельных помещиков.

Карлинские крестьяне долгое время «пользовались всею господскою землёю и хорошими угодьями, - писала та же газета. - За это всё платили они графине Зубовой с 1829 года по 1853 год самую незначительную сумму, 10 рублей с души» («в таком случае сходит с них всего оброка 15120 рублей в год»). Выходило так, что «благосостоянием крестьяне села Карлинского в прошедшие годы могли похвалиться». Но в связи с «освобождением» от крепостничества им пришлось эту землю выкупать, и они всерьёз заволновались, когда более 3000 десятин и весь лес оставались у их госпожи.

Белоозёрские крестьяне вышли из крепостной зависимости только к 1873 году, выплатив в общей сложности баснословную сумму выкупных платежей за землю - 292 тысячи рублей, а всего крестьяне Белоозёрской волости за 3354 десятины выплатили 400 тысяч рублей (по сведениям краеведа Н.И. Биткина). Одним словом, крепко нагрели руки на реформе местные помещики.

Помимо высоких выкупных платежей за землю крестьяне продолжали платить различные денежные сборы. Например, в селе Загоскино они только в 1866 году выплатили без малого 10 тысяч рублей, в том числе казённых платежей и земских сборов 1523 рубля, оброка - 4604, выкупных платежей - 1849, добавочных платежей помещикам - 1163 и общественных сборов - 829 рублей.

В соседней Игнатовке временнообязанные крестьяне получили от князей Долгоруковых по 2 - 2,3 десятины земли на душу и в 1866 году платили «с каждой ревизской души до 11 рублей серебром»: выкупных платежей с добавочными 7 рублей 76 копеек, податей и земских сборов - 2 рубля, на мостовую и дорожную повинность - по 5 копеек, на пунктовую - по 33 копейки, на содержание волостного правления и его служащих - по 45 копеек.

Страдая от малоземелья и плохого качества земли и, чтобы расплатиться с податями и платежами, крестьяне вынуждены были арендовать землю у своих бывших и соседних помещиков. Так, крестьяне села Загоскино арендовали «около 1000 десятин», Белого Озера - «до 450 десятин». В целом ряде сёл общества крестьян покупали землю у помещиков и удельного ведомства, например, в Абрамовке - «более 3000 десятин», в Комаровке - 174, в Командаке - 178.

О крестьянах села Большое Жеребятниково, выкупивших по 4 десятины надельной земли на одну ревизскую душу, П.Л. Мартынов в начале 20-го века писал: «Население бедное, кроме хлебопашества ничем не занимается, а земли мало, да и та плохая».

В целом, крестьяне сёл района были очень недовольны результатами и последствиями своего пресловутого «освобождения» от оков крепостнического рабства, их положение не улучшилось, а значительно ухудшилось. Они активно поднялись на борьбу с помещиками и властями, справедливо полагая, что их обманули и ограбили. Боролись же они как умели и как могли.

В БОРЬБЕ ЗА ЗЕМЛЮ И ВОЛЮ

Веками в тяжелейших условиях крепостничества среди плодородных земель, бескрайних лугов и могучих лесов, обилия рек, родников и озёр жили наши предки, занимаясь хлебопашеством и скотоводством, охотой и ловлей рыбы, всевозможными ремёслами и промыслами. Задавленные произволом помещиков и местных властей, нищетой и темнотой, они во все времена мечтали о лучшей доле, земле и воле. Вот почему история многих сёл и деревень района тесно связана с крестьянскими войнами, волнениями пореформенного периода, событиями революций, гражданской войны и «чапанного восстания».

Крестьянское население и служилые люди района активно поддержали борьбу разинцев и пугачёвцев. 27 сентября 1670 года возле деревни Маклауши произошёл один из боёв царских карательных войск во главе с князем Ю.Н. Барятинским с большим отрядом здешних крестьян - русских, татар, чуваш и мордвы. Жестоко расправившись с восставшими и спалив деревню, каратели через 2 дня подошли к Тагайскому городку на Симбирской пограничной линии. Они встретили здесь только женщин и детей, потому что, как видно из архивного документа, «ис Тагаева де все люди выбежали к вору Стеньке Разину в Синбирск». 2 декабря 1670 года в донесении царю симбирский воевода И.Б.Милославский отмечал: «… А Синбирские, государь, пригородки Юшанск, Тагаев, Белый Яр и Ерыклинск и Аргаш тебе великому государю добили челом и вины свои принесли».

Из Тагая каратели направились к селу Урень (Карсунский район) на подавление казачье-крестьянского отряда численностью «тысячь с шесть». Что было дальше, видно из донесения Ю.Н. Барятинского царю от 15 декабря: «… После уренского, государь, бою отошёл я холоп твой в Тагаев…». Здесь 5 ноября князю стало известно, что «у Барыша реки в Кандарате» (Карсунский район) «стояли» «с пятнадцать тысяч» восставшие казаки, крестьяне и стрельцы. «… И ноября ж, государь, в 6 день, - писал князь далее царю, - из Тагаева… я пошёл и пришёл к Барышу реке…». Крестьянские выступления были жестоко подавлены, многие участники казнены, а их деревни сожжены дотла. Так, по словам местного краеведа Н.И. Биткина, «село Никольское, Белое Лебяжье Озеро тож, было полностью сожжено вместе с кладбищем и церковью».

Участвовало население района и в крестьянской войне под предводительством Е.И. Пугачёва.

По сведениям К.А. Селиванова, во время пугачёвского восстания в окрестностях села Карамзинка происходило «многодневное сражение крестьян с царскими войсками». «В рядах сражавшихся за народную волю, - писал он, - были и карамзинцы, всем селом примкнувшие к Пугачёву. Место сражения крестьяне назвали «шанцы», там виднелись остатки насыпей, находили оружие». Какими-либо документами эти сведения известный краевед не подтверждает, хотя известно, что в те дни семья Карамзиных бежала из села в Симбирск и некоторое время жила там. Позднее Н.М. Карамзин отмечал, что он тогда «умел уже чувствовать как большой».

Известно, что в Тагае останавливался пугачёвский отряд Фирса Иванова и восставшие долго скрывались в округе, наводя страх и ужас на местных помещиков, разгромив их имения.

«Казни после Пугачёва, - писал А.С. Пушкин, - были ужасные, вешали за ребро, сажали на кол… Рели стояли лет 10 после Пугачёва, и петли болтались».

Крестьяне сёл района не раз поднимались на борьбу со своими помещиками ещё в крепостную эпоху. Так, 17 июня 1800 года крестьяне села Карлинское в ответ на произвол управляющего имением решили пожаловаться на него своей помещице, княгине Щербатовой, жившей в Москве. Они пригласили на «мирской сход» местного священника Я. Прокофьева, дьякона А. Васильева, пономаря Степанова и священника соседнего села Вязовка И. Ильина, которые, «дабы подать просьбу на бурмистра и земского о перемене их, 400 человек приводили в господской конторе к присяге».

На сходе И. Ильин «возмущал крестьян», «без дозволения начальства», против их вотчинного начальства, бурмистра, «сочинял им на него помещице жалобу и руку к ней за них прикладывал».

С этой жалобой в Москву к помещице по решению схода было направлено 2 ходока-крестьянина, Евдоким Максимов и Евтом Курощупов, которые дали присягу и крест целовали.

Такое необычайное происшествие встревожило губернские власти. Вице-губернатор Чириков командировал в Карлинское «верного чиновника». Тот на месте произвёл «подробнейшее исследование» и выяснил, что «по присылке от помещицы из Москвы управителя все неудовольствия крестьян на сельских их начальников пресеклись и они живут теперь тихо». Казалось, конфликт был исчерпан.

Но дело дошло до царя, который «повелеть соизволил»: присутствовавших на сходе священнослужителей «отрешить от мест судом», а членов нижнего земского суда (земского комиссара капитана Сухова, заседателей Панцирева, Плотникова, поручика Лапшинского и подпоручика Кошкина) «за несмотрение ими и недонесение начальству в своё время о происшедших… в селе Карлинском от крестьян беспорядках отрешить от должностей, предать суду по законам». Симбирской палате суда по приговору от 28 февраля 1801 года осталось только официально оформить царское повеление. Карлинцы-ходоки были сосланы в Сибирь, а сельского старосту Федора Петрова и сотника Дубова за «своевольство» наказали плетьми.

В начале 19-го века в селе Чуфарово произошли события, привлекшие внимание губернских и центральных органов власти. Дело в том, что местная помещица Н.И. Куроедова (тётка отца С.Т. Аксакова) по духовному завещанию перевела своих крепостных «навсегда, вечно и потомственно» «вольными хлебопашцами», подарила им землю, 2 мельницы и 2 каменных флигеля, луга и большой фруктовый сад.

Наследник опротестовал завещание, сенат его поддержал. Тогда обманутые крестьяне взбунтовались, подали царю прошение в свою защиту, направили к нему ходоков. Против крестьян завели уголовное дело. Уговоры и угрозы со стороны исправника, уездного предводителя дворянства, вице-губернатора и самого губернатора не подействовали - крестьяне стояли на своём. Земский суд приговорил четырёх крестьянских вожаков «наказать плетьми и сослать на поселение», ещё семерых «наказать также плетьми и оставить в жительстве для всегдашнего напамятования и вразумления крестьянам». Сенат и на этот раз утвердил вынесенный приговор. Спорить с «сильными мира сего» было бесполезно.

В 1839 году в Симбирской губернии стояла засушливая весна и лето, часто возникали пожары. Среди крестьян распространился слух, что деревни жгут помещики и чиновники «для разорения крестьян, которые назначены быть вольными или отданы в приданое её императорскому величеству великой княгине Марии Николаевне». Появились слухи и о том, что «его высочество - наместник женится на дочери турецкого султана» и в честь этого случая «сожгут три губернии» в качестве «свадебной иллюминации».

В селе Репьёвка Карсунского уезда (ныне Репьёвка Колхозная) в том году, по донесению симбирского губернатора, «возмущение началось по слухам, что помещик послал приказ в контору сжечь деревню». Вскоре, в самом деле, в селе вспыхнул пожар, во время которого «бунтовщики привязали к хвосту лошади бурмистра и мучили жестоко его сына; священник, увещевая с управителем, едва успел спастись в церкви». Чем закончился бунт - предугадать не трудно.

Борьба крестьян против своих помещиков особенно усилилась после пресловутой отмены крепостного права. Приведём некоторые примеры их волнений в пореформенный период.

В 1861 году в село Опалиха «для водворения порядка между временнообязанными крестьянами» была введена рота солдат. В конце апреля – начале мая 1862 года крестьяне (русские, 245 человек) отказались от барщины по уставной грамоте помещицы Дмитриевой и не согласились принять земельный надел на её условиях. Сюда вновь направили военную команду.

В июле 1862 года карлинские крестьяне потребовали от графа Зубова распределить землю всем душам и без выкупа. Присланный в село из Симбирска батальон солдат жестоко расправился с непокорными крестьянами, устроив настоящую экзекуцию: розгами было выпорото 60 человек (трое из них после наказания умерли), а их вожаки – Балынин, Исавнин и Махонин – были отправлены в ссылку, где и погибли.

В этом же селе в первой половине июля 1865 года крестьяне (1532 человека) отказались платить оброк графине Зубовой и обрабатывать свои наделы, потребовав выкупить усадьбы. В селе вновь появилась военная команда.

В конце апреля 1862 года ртищево-каменские крестьяне в имении помещика Ивановского отказались принять и обрабатывать земельные наделы в связи со стремлением освободиться от барщины.

В селе Поповка 23 июня 1865 года, в день открытия Владимирской ярмарки (съехалось до 10000 человек), крестьяне (485 человек) нанесли побои становому приставу за избиение двух крестьянок и ребёнка, избили несколько казаков и освободили арестованных сельчан. Прибывшая на следующий день военная команда жестоко усмирила крестьян. На следствии выяснилось, что причиной беспорядков послужили условия реформы удельных крестьян 1863 года, которыми они остались недовольны.

В ряде сёл (например, в Репьёвке Колхозной) среди крестьян распространялся подложный царский манифест о земле и воле, в Путиловке, Карлинском, Городецком и Поповке вёл антиправительственную агитацию юнкер Михаил Вербицкий.

12 июля 1887 года сход крестьян села Старые Маклауши категорически отказался выполнить предписание Симбирского губернского по крестьянским делам присутствия «выделить землю тринадцати домохозяевам, выкупившим земельные наделы, в особом участке». Против сельского старосты Р.Г. Старкова, крестьян И.Л. Киселёва, Ф.А., Н.А. и К.А. Кривоноговых «и других в числе 119 человек» Симбирский окружной суд завёл дело по обвинению «в неисполнении предписания властей» без участия присяжных заседателей. Часть крестьян признали себя виновными, другие – нет, но все они объявили, что «по этому делу явиться в суд лично не желают». На судебное заседание прибыл только староста Р.Г. Старков. Ему 14 декабря 1888 года и объявили решение суда: «подвергнуть денежному взысканию в размере пяти рублей каждого, а при несостоятельности к уплате этого денежного взыскания – аресту при полиции на три дня каждого, с обращением означенного взыскания в земский капитал на устройство мест заключения для подвергаемых аресту по приговору мировых судей». Судебные издержки, и не малые, были возложены на подсудимых «по равной части на каждого».

Во многих селах района народные волнения происходили и во время первой русской революции. Так, в октябре и декабре 1905 года рабочие станции Майна, вместе с другими железнодорожниками губернии, присоединились к всеобщей всероссийской политической стачке и, как отмечается в документе, «самовольно, по согласованию между собой прекратили службу, последствием чего явилось прекращение движения поездов с 7 по 20 декабря».

Крупное выступление крестьян произошло весной 1907 г., на Пасху, в с. Анненково. Вот как об этом событии рассказывала читателям «по горячим следам» газета «Симбирянин» в номере за 29 апреля: «При селе Анненково, Карсунского уезда, есть экономия г-жи Афросимовой. Невдалеке от конторы экономии в течение долгого периода (со дня освобождения крестьян от крепостной зависимости) анненковцы пользовались безвозмездно, в качестве выгона, небольшим клочком земли (около 4-5 десятин). Недавно, однако, управляющий экономией г. Крель прекратил доступ крестьянскому скоту на этот выгон, обнеся его плетнем и засадив яблонями.

Такое положение обострило отношение между экономией и крестьянами.

22 апреля – первый день беспорядков. Было около полудня. Крестьяне, по случаю светлого праздника, разбившись кучками по завалинкам, толковали о своих делах. Молодёжь пела песни, плясала, играла.

Промчавшись по селу трое стражников не обратили на себя внимание крестьян, но через минуту толпа была вооружена. Кто-то крикнул: «Стражники мужичий скот рубят!», и толпа бросилась на спорный выгон.

Здесь, действительно, были стражники, урядник, управляющий г.Крель, сгонявшие скот. Трое стражников запороли насмерть лошадь и корову.

Ломая на пути плетень, толпа, вырывая колья и вооружаясь ими, наступала на стражников. Затем все спуталось.

Толпа с криком бросилась на стражников и г.Крель, нанося удары по чему и как попало. Г. Крель, говорят, приготовился стрелять, но револьвер в ту же секунду сделался, как и сам он, добычей толпы. В результате этой первой схватки оказались сильно избитыми г. Крель, урядник и все три стражника, один из которых умер, а у другого обнаружен перелом позвоночного столба.

Когда на другой день, около 12 часов дня, «дежурные» у околицы заметили подъезжавших 15 стражников, в Анненкове ударили в «набат».

Вооружаясь кто дубьем, кто кольем, анненковцы, не исключая женщин и детей, бросились к барскому дому, требуя, чтобы стражники сдались. Осажденные стражники были разоружены бушующей толпой при смехе, ругательствах и угрозах, выводились во двор, осыпаемые и забрасываемые камнями.

Двумя выстрелами стражники ранили мальчика и крестьянина. Стражники покинули деревню, и толпа бросилась в экономию. Здесь начался погром. Били, рубили, ломали и коверкали, что было под рукой.

Через день в Анненково прибыла полурота казаков и рота пехотинцев, и в селе начались обыски и аресты. Под арест взято до 25 человек, переданных в распоряжение судебного следователя».

Из Анненкова движение крестьян немедленно перекинулось в Чуфарово, Насакино, Кротовку и другие окружающие селения, где также было разгромлено несколько помещичьих усадеб. Симбирская губерния была объявлена на положении усиленной охраны.

Тревожно бурлило и село Белое Озеро, где 21 июля 1906 года состоялся массовый многочасовой митинг крестьян на гумне братьев С.И. и А.И. Гришиных. Сенгилеевский уездный исправник Лентовский в секретном донесении губернатору отмечал: «На собрании говорила какая-то женщина, внушая крестьянам, что только Учредительное собрание может дать крестьянам и вообще трудящемуся населению те блага, которые они ждут, вселяя в толпу недоверие властям».

Урядник Державин попытался разогнать собрание, но «все бывшие тут крестьяне количеством более 200 человек с буйными криками бросились на урядника с угрозой его избить. Урядник, будучи беспомощным, едва успел убежать от толпы». Все попытки властей выявить «агитаторов на митинге» ни к чему не привели.

Через месяц здешние крестьяне подожгли рыболовные склады арендатора местного озера Белолебяжье М. Дурабина и отказались тушить пожар. В огне сгорело около двух тысяч метров невода, сотни метров сетей и другое имущество, а также караульная изба и вместе с сенницей весь запас барского сена арендатора. Подвергалась опасности и усадьба помещицы А. Мотовиловой. Вызванные в село 15 конных стражников виновников поджога не нашли, а когда они уехали, у М. Дурабина сгорело ещё 2 стога сена.

В селе Карлинское в 1905 году участились самовольные лесные порубки и потравы барских посевов, захваты графских снопов и соломы. Напуганные происходящим Зубовы большую часть своих земель продали Крестьянскому поземельному банку, но и после этого у них оставалось более шести тысяч десятин пашни, лесных и сенокосных угодий в пяти экономиях.

Большую агитационную и организаторскую работу проводили в эти годы среди местных крестьян симбирские большевики, имевшие здесь свои явочные квартиры. Например, в Тагае такие явки находились в домах П.Я. Кустова и лавочника, в Абрамовке – в семи домах и даже на мельнице, арендуемой бывшим помещиком Н.С. Руммель, имевшим «среди крестьян влияние». Были такие явки и в других сёлах района.

В 1917 году в России грянула сначала февральская, потом – октябрьская революции, к власти пришли большевики и советы, а вскоре вспыхнула гражданская война. Но и тогда крестьянство не прекращало борьбу за свои жизненные права, выражая недовольство продразверсткой и мобилизациями на фронт, неумелыми действиями властей, массовыми политическими репрессиями.

Весной 1917 года произошли крестьянские выступления по земельному вопросу в Поповке, Кадышевке и других селениях района. «Грандиозным побоищем» закончилась в селе Новые Маклауши в декабре того же года борьба между зажиточными и бедными крестьянами из-за распределения земли (убито 6 человек, многие ранены). В апреле-июне 1918 года отрядом губчека было подавлено выступление части крестьян в той же Поповке.

Широким половодьем растеклось во второй половине марта 1919 года во многих сёлах района «чапанное восстание», вызванное произволом властей при проведении продразвёрстки и сбора чрезвычайного налога. Оно охватило 12 уездов Симбирской и Самарской губерний и 100-180 тысяч крестьян.

В Майнском районе местными центрами восстания стали Поповка и Карлинское. Что же в них происходило?

В Поповке «чапанная война» началась 12 марта и продолжалась неделю. Здесь на сходах повстанцы из села Чертановка зачитали воззвание и призвали крестьян присоединиться к их «организации». Поповчане примкнули к ним, избрали «особый сельский военный комитет», разогнали сельский и волостной советы и вооружились винтовками, отобранными в волвоенкомате и на Игнатовской фабрике, выставили повсюду посты, причём «правильной связи с повстанцами соседних волостей» не имелось, хотя и предпринималась поездка собственной делегации в село Новодевичье Сенгилеевского уезда (центр всего восстания) для выяснения «фактического положения дел в народной армии» и получения инструкций. 18 марта село занял «карательный отряд» и принял «покаянную» резолюцию от волостного крестьянского собрания. Семь активных участников движения были арестованы и позднее расстреляны.

В Карлинском волнения начались также 12 марта под воздействием агитации крестьян из Воецкого и Сухаревки. На сход «собралось всё село». Члены сельского и волостного советов были арестованы, вместо них избрали новый состав волсовета из 20 человек. «Шла какая-то ненормальная жизнь, - показывал на следствии секретарь сельсовета С.П. Азовцев. – Кто-то прятался, кто-то кого-то искал, ездили в другие сёла, ходили с палками и вилами». В поход на соседнее село Вязовку, по свидетельству карлинца И.П. Шикова, «пошло всё село, не исключая 80-летних». За участие в восстании 10 жителей было расстреляно.

На подавление восстания были брошены крупные военные силы. Оно отличалось большими человеческими жертвами и особой жестокостью с обеих сторон: были убиты сотни коммунистов и их сторонников, тысячи участников – крестьян, дотла сожжено несколько крупных сёл. Восстание, в котором участвовали сотни зажиточных крестьян и десятки тысяч середняков и бедноты, и которое проходило под общим лозунгом «Долой коммунистов, за здравствует советская власть!», более 70 лет характеризовалось кулацко-белогвардейскими восстаниями, подготовленными и руководимыми эсерами и «колчаковскими агентами», составной частью похода врагов советской власти. В действительности, это была мощная, самая крупная (по числу участников) в России в 1919 году и стихийная крестьянская война против политики «военного коммунизма».

Из книги «Страницы истории Майнского района Ульяновской области» (В.К. Воробьев)

Рецензент – В.А. Перфилов, заместитель директора ОГУК «Ленинский мемориал», кандидат исторических наук, Заслуженный работник культуры Российской Федерации

В авторской редакции

Научно-популярное издание. Книга издана на личные средства советника губернатора Ульяновской области С.А. Давыдова в память о маме Валентине Николаевне Шубенковой.

Ульяновск. Издательство Государственная корпорация СМИ «Медиа 73». 2011

Темы: Сельское хозяйство Происшествия Деревня Революция

Места: Усадьбы Майнский район

Поделиться в социальных сетях